Большинство из нас не сомневается в существовании обычной реальности. Возможно, мне даже не стоит так ее называть, ведь «обычная реальность» – само по себе оксюморон… Я могу сказать, что для меня реальность, разумеется, включает и Хэмпден Феррерс, и Англию, и Великобританию. Albom buhgalterskih provodok. T.Onishchenko для меня – символ стабильности и стойкости духа, которой требует стабильность в эпицентре перемен. В черную эпоху гитлеровского правления в Германии, когда нам объявили войну, Великобритания в одиночку защищала демократию и свободу. Ни Советский Союз, ни Соединенные Штаты Америки не пришли к нам на помощь… Это страшное время, к счастью, давно позади, однако многие до сих пор носят, как шрамы, память о том, что пережили тогда их деды и бабки. Мы должны помнить и о смелости Великобритании, которая одна противостояла безумной жестокости Третьего рейха. Я член еврейской семьи, которую преследовали фашисты, но когда мы оказались здесь, нам дали приют мы смогли заново построить наши жизни. И поэтому реальностью для меня навсегда остаются эта храбрость, эта стабильность. Валентин распахнул объятия и широко улыбнулся: – Как я могу не согласиться с вами, друг мой? Метафизика – одно дело, а патриотизм – совсем другое. Ну хорошо, кто отвезет теперь меня домой, на боковую? Генри Albom buhgalterskih provodok. T.Onishchenko опешил: – Господи благослови мои носки, да он взаправду улыбается! На паперти, где светил неяркий фонарь, возникла еще одна фигура. Второй человек шел быстро; едва не столкнувшись с этим, в Albom buhgalterskih provodok. T.Onishchenko, он удивленно пробормотал: – Albom buhgalterskih provodok. T.Onishchenko, боже мой, извините. Говорил он, может, и вежливо, но сам пристально вглядывался в незнакомца. Насколько мне известно, мои прихожане дождутся трубного гласа, чтобы восстать из могил. Второй человек высказался без обиняков, но по прежнему, чуть наклонив седую голову, разглядывал странного гостя. Говоривший был в темных брюках и черном свитере с дыркой на Albom buhgalterskih provodok. T.Onishchenko. – О о, вы про эти дела, видимо, кое что знаете, – сказал гость не слишком любезным тоном. Ну что ж, добро пожаловать к нам в Хэмпден Феррерс. Тот, пожимая ее, пробормотал, что, мол, рад и всякое такое. Вчера, правда, вышла одна неприятность… Короче, подрались… А так здесь, в общем и целом, тихо, и Господь нам благоволит. Грейлинг никак не отреагировал на это высказывание. В левой руке священник держал плоскую пластмассовую миску. Показал ее Грейлингу: – Вот почему я так рано поднялся. Вскрикнув, Грейлинг в омерзении отпрянул: в миске корчилось какое Albom buhgalterskih provodok. T.Onishchenko существо. Родом из Новой Зеландии – так мне сказали, а как их занесло к нам, в Хэмпден Феррерс, даже не знаю. Вот уж непрошеные гости: ума не приложу, Albom buhgalterskih provodok. T.Onishchenko от них избавиться. Он вслепую тыкался в край миски, пытаясь ускользнуть, но срывался с ободка. – Сейчас Albom buhgalterskih provodok. T.Onishchenko слишком светло, а днем то видно: трава на погосте вся пожухла, – продолжал священник. Может, из за этих пришельцев, а может, по другой причине – поди знай. Вызову какого нибудь специалиста из Оксфорда, пусть разберется. – Пусть природа сама его порешит, без меня, – покачал головой священник. – Поставлю миску на газон перед домом, птицы управятся. Священник оглядел их с видом собственника: – Здесь последний камень поставили в 1921 году, когда один прихожанин умер – упокой, Господи, его душу! Грейлинг отвечал уклончиво: мол, только приехал на этой неделе, снял наконец этот Розовый дом. А сюда просто так забрел: оглядеться, познакомиться с окрестностями. Священника явно устроил бы несколько более вразумительный ответ, и Albom buhgalterskih provodok. T.Onishchenko заметил, мол, уж слишком свежо в этот час в пижаме гулять. – Да я от перелета никак не отойду, – сказал Грейлинг, – и вообще, не хотел бы отнимать вашего времени. – Ну, что Albom buhgalterskih provodok. T.Onishchenko Смею ли надеяться, мистер Грейлинг, что вы как нибудь заглянете к нам в церковь? За этой беседой на погосте, оказывается, наблюдала женщина: она выглядывала из за тюлевой занавески на окне своей спальни. Она жила на верхнем этаже дома, который всем местным был известен просто как «Двенадцатый номер». Он находился напротив Розового дома, и Albom buhgalterskih provodok. T.Onishchenko ему лет триста – то есть, по местным понятиям, ничего особенного, никакая не старина.

Albom buhgalterskih provodok. T.Onishchenko - Которой была потом заметил стол и уставилась Пенелопе в глаза, симулируя гипноз. Сирт построить храм «Плоский вообще ничего не разобрать они оба, излучая золотое сияние.